Знание патобиографии творца нам поможет?

Некоторые факты патобиографии музыкантов рождают у слушателя немало разнообразных ассоциаций и позволяют услышать облеченные в музыкальные образы меланхолическое настроение, болезненные стоны, подавленность, предчувствие смерти и различные галлюцинации с дики­ми фантазиями. Более того, услышанная музыка позволяет представить... в каком состоянии здоровья находился музыкант, создавший эту музыку. Слушателю станет более понятной и объяснимой нескончаемая, скорбная печаль финала Шестой симфонии П.И. Чайковского, если он узнает о том, в какую тяжелую депрессию впал и без того психически лабильный ком­позитор, особенно после прекращения его долгой «эпистолярной связи» с Н.Ф. фон Мекк. Сам Чайковский писал своему племяннику Бобу, что программа этой симфонии отражает его собственное существование и состояние. Кернер считал, что настойчивая и в то же время завораживаю­щая стереотипия в знаменитом «Болеро» Мориса Равеля могла стать от­ражением церебрального атрофического заболевания, которым страдал композитор. Герберт фон Караян указывал на связь психического заболе­вания Роберта Шумана с одной постоянно возвращающейся музыкальной фразой в Четвертой симфонии. Эксцентричная музыка А.Н. Скрябина в его «Поэме экстаза» воспринимается с трудом, если не знать о специфиче­ском развитии личности композитора с его устремлением в мистические

тайны.

Конечно, подобные ассоциации чаще всего становятся плодом вооб­ражения слушателя, а не отражением реальных взаимосвязей состояния здоровья композитора и создаваемой им музыки. Тем не менее эти краткие данные показывают, какие широкие перспективы историко-музыкального и психологического анализа открываются для медиков, интересующихся интерпретацией музыкальных произведений через болезни композито­ров. Знание характера душевных и телесных болезней композиторов по­могает глубже понимать их произведения.